Глядя на это, невольно думаешь: может быть, это знак? Может Высшие Силы прогневались на человечество и намекают ему: "прекратите нарушать законы Божьи!" Ведь все религии мира, как бы они не отличались, сходятся во мнении, что убийство себе подобных - тяжкий грех. А люди? Люди только и делают что убивают друг друга. На что они надеятся? Что всеведущий всемогущий Бог не увидит их чёрных дел? Бог в очередной раз посылает вам знак, а вы опять сделаете вид, что ничего не заметили? Не обижайтесь же на него, когда в очередной раз он покарает нарушивших его заповеди!
воскресенье, 03 мая 2015
понедельник, 27 апреля 2015
понедельник, 13 апреля 2015
В храме по вечерам – тихо. Горит лишь одна лампадка у распятия, а в левом углу, где стоит поминальный стол, как всегда скребется церковная мышь, которую отец Федор, после долгих попыток ее извести, признал приходской тварью и приказал «не чипать».
Так было всегда.
Последние четыре года батюшка, каждый вечер объезжал на своей инвалидной коляске храм, прикладывался к иконам, наизусть вычитывая молитвы на сон грядущий. Дело в том, что он – почетный настоятель прихода, а службу правит и церковным хозяйством занимается уже молодой священник, воспитанник отца Федора. Годы служения у почетного настоятеля не простые были, многое пришлось за веру и верность претерпеть. На здоровье сказались времена, когда священника за человека не считали, издевались, да преследовали. Хотя и сегодня, правая рука у отца Федора, былую силу и крепость помнит, а вот левая, вкупе с ногой, работать и ходить отказали.
Горевал священник изначально, что литургию служить полноценно не может, да прихожане успокоили своей нескончаемой чередой к исповеди, да посоветоваться.
Все было бы к завершению жизненного пути отца Федора благополучно, размеренно и знакомо, да вот беда, война нагрянула. Устроил лукавый пляску в крае шахтерском, да не просто искушениями жизненными, а снарядами, бомбами, ракетами, блокпостами и рьяным озлоблением друг на друга.
Никогда, даже в мыслях, батюшка не допускал, что возможно такое горе, а оно пришло. Сокрушался изначально священник: «Как же так, в войну родился и в войну помирать придется?», а затем смирился, понял, что и этот крест перенести надобно. Не искал отец Федор виноватых, молился лишь о умиротворении, да чтобы Бог вразумил и тех, и этих.
Даже когда снаряды над храмом курсировать начали, когда сыпались стекла с окон соседних хат и домов, когда минометная мина взорвалась в церковном дворе, ранив церковного сторожа, и в его большом селе остались только, сидящие по подвалам, старики и старухи, священник о мире Бога просил, да о погибших молитвы возносил.
Вот и сегодня до обеда грохотало недалече, в стороне большой автотрассы. Затем стихло. Батюшка изначально даже приободрился немного, да вскоре понял, что не к добру эта тишина, когда с улицы ни звука. Даже собаки голоса не подавали и храмовая дверь за полдня так ни разу и не скрипнула.
- Господи, вот так к концу дней своих и узнаешь, что такое «зловещая тишина» и «давящая пустота», - подумал отец Федор, перекрестился да и поехал к себе келью, которая рядом с храмом в бывшей сторожке располагалась.
Не удалось священнику добраться до своего маленького домика. Гость помешал. Да еще какой! Таких на приходе отродясь не бывало.
Прямо у церковных ворот, прогрохотав гусеницами, подняв облако пыли, остановился военный бронетранспортёр с двумя белыми полосками на броне.
- Украинская армия – произнес про себя отец Федор, развернул коляску и покатил навстречу вылезавшему из военной черепахи офицеру. То, что это именно офицер, священник не сомневался, хотя на новых формах рассмотреть звездочки на погонах издали не возможно. Властность и начальственность сразу видна, да и немалые годы армейские себя выдают и манерой, и взглядом. Даже говорить ничего не надобно…
- И зачем же ты, воин, прикатил к храму на этой бесовской телеге? – начал с вопроса отец Федор и продолжил, - или свечку поставить, или молебен отслужить? Так в храм с оружием никак нельзя.
Офицер подошел к коляске священника и по-военному представился:
- Подполковник Сидорчук, - а затем сложил руки лодочкой, пригнув голову добавил, - благословите, батюшка.
Отец Федор, сменив суровость взгляда на более ему присущий, осенил подполковника крестным знамением, но вопросы задавать продолжил:
- Так чего на ночь глядя прикатил? Какая нужда?
- Так просьба у меня, батюшка, - смиренно ответил офицер, - очень серьезная просьба. Помощь ваша необходима.
- Тогда пошли в келью – ответил священник, - или в храме поговорим?
- В храме тяжко будет об этом говорить, пойдемте к вам, - ответил подполковник.
- В келью, так в келью. И чайка попьем, к разговору он всегда надобен.
Пока отец Федор готовил чай, подполковник рассказывал.
- Я, отче, командую батальоном, причем батальоном срочников. Пацаны одни, по 18-19 годков каждому. Не хочу сказать, что не обучены солдатики, но опыт боевой у них на нуле, да и жизни они еще не видели. Нам же приказано к границе выходить, а на пути три села, где ваши «сепары» стоят и, насколько мне известно, пропускать нас они не собираются.
Ты мне вот что скажи, - прервал офицера священник, - зачем вы вообще сюда пришли? Кто вас звал?
- У меня приказ, отче, я военный человек, присягу принимал, и приказ должен выполнять.
- А если тот, кто приказы отдает не в своем уме? – не унимался священник. – Если им лукавый правит? Это надо же свои своих убивать пришли…
Батюшка, - взмолился офицер, - давайте хоть с вами не будем политиков обсуждать. Тут иное, сегодняшнее и страшное намечается. Помогите! Политики уже натворили, пацанов спасать надобно. Ведь ваши сорокалетние мужики перещелкают их, как курчат. Они ведь местные. Каждый кустик знают и все овражки им знакомы, да и мотивация…
- Это так, - подумав, согласился священник.
- И чем же я помочь могу? Молитвой? Так молитвой приказ сатанинский вряд ли остановлю, тем паче исполнители уже начали его исполнять.
Подполковник встал из-за стола, повернулся к иконам, перекрестился, и смотря в глаза отцу Федору попросил:
- Отче, Христа ради, съездите сегодня к командиру местных военных, поговорите с ними. Пусть мое предложение обсудят.
- Какое предложение? – не понял священник.
- Вот карта, я здесь все обозначил. Мы повоюем пару дней, но в разные стороны, а потом… А затем, я найду способ увести батальон с этого района. Это уже мои проблемы.
Отец Федор долго молчал. Думал, насколько искренен его нынешний посетитель, но сердце подсказывало: честный человек пред ним. Но все же…
- Пойдем-ка служивый в храм, помолимся и решим – подвел итог разговору священник.
После молитвы позвонил батюшка своему молодому преемнику и поехали они в соседнее село к командиру местного ополчения…
* * *
Два дня грохотало в полях, балках и посадках. Военные лупили во всю мощь по юго-востоку, а «сепары» по северо-западу. Кроме расплодившихся этим военным летом зайцев, фазанов и кабанов никто не пострадал.
А подполковник слово сдержал.
Увел своих молоденьких солдат на третий день…
rebrik.livejournal.com/725281.html
Так было всегда.
Последние четыре года батюшка, каждый вечер объезжал на своей инвалидной коляске храм, прикладывался к иконам, наизусть вычитывая молитвы на сон грядущий. Дело в том, что он – почетный настоятель прихода, а службу правит и церковным хозяйством занимается уже молодой священник, воспитанник отца Федора. Годы служения у почетного настоятеля не простые были, многое пришлось за веру и верность претерпеть. На здоровье сказались времена, когда священника за человека не считали, издевались, да преследовали. Хотя и сегодня, правая рука у отца Федора, былую силу и крепость помнит, а вот левая, вкупе с ногой, работать и ходить отказали.
Горевал священник изначально, что литургию служить полноценно не может, да прихожане успокоили своей нескончаемой чередой к исповеди, да посоветоваться.
Все было бы к завершению жизненного пути отца Федора благополучно, размеренно и знакомо, да вот беда, война нагрянула. Устроил лукавый пляску в крае шахтерском, да не просто искушениями жизненными, а снарядами, бомбами, ракетами, блокпостами и рьяным озлоблением друг на друга.
Никогда, даже в мыслях, батюшка не допускал, что возможно такое горе, а оно пришло. Сокрушался изначально священник: «Как же так, в войну родился и в войну помирать придется?», а затем смирился, понял, что и этот крест перенести надобно. Не искал отец Федор виноватых, молился лишь о умиротворении, да чтобы Бог вразумил и тех, и этих.
Даже когда снаряды над храмом курсировать начали, когда сыпались стекла с окон соседних хат и домов, когда минометная мина взорвалась в церковном дворе, ранив церковного сторожа, и в его большом селе остались только, сидящие по подвалам, старики и старухи, священник о мире Бога просил, да о погибших молитвы возносил.
Вот и сегодня до обеда грохотало недалече, в стороне большой автотрассы. Затем стихло. Батюшка изначально даже приободрился немного, да вскоре понял, что не к добру эта тишина, когда с улицы ни звука. Даже собаки голоса не подавали и храмовая дверь за полдня так ни разу и не скрипнула.
- Господи, вот так к концу дней своих и узнаешь, что такое «зловещая тишина» и «давящая пустота», - подумал отец Федор, перекрестился да и поехал к себе келью, которая рядом с храмом в бывшей сторожке располагалась.
Не удалось священнику добраться до своего маленького домика. Гость помешал. Да еще какой! Таких на приходе отродясь не бывало.
Прямо у церковных ворот, прогрохотав гусеницами, подняв облако пыли, остановился военный бронетранспортёр с двумя белыми полосками на броне.
- Украинская армия – произнес про себя отец Федор, развернул коляску и покатил навстречу вылезавшему из военной черепахи офицеру. То, что это именно офицер, священник не сомневался, хотя на новых формах рассмотреть звездочки на погонах издали не возможно. Властность и начальственность сразу видна, да и немалые годы армейские себя выдают и манерой, и взглядом. Даже говорить ничего не надобно…
- И зачем же ты, воин, прикатил к храму на этой бесовской телеге? – начал с вопроса отец Федор и продолжил, - или свечку поставить, или молебен отслужить? Так в храм с оружием никак нельзя.
Офицер подошел к коляске священника и по-военному представился:
- Подполковник Сидорчук, - а затем сложил руки лодочкой, пригнув голову добавил, - благословите, батюшка.
Отец Федор, сменив суровость взгляда на более ему присущий, осенил подполковника крестным знамением, но вопросы задавать продолжил:
- Так чего на ночь глядя прикатил? Какая нужда?
- Так просьба у меня, батюшка, - смиренно ответил офицер, - очень серьезная просьба. Помощь ваша необходима.
- Тогда пошли в келью – ответил священник, - или в храме поговорим?
- В храме тяжко будет об этом говорить, пойдемте к вам, - ответил подполковник.
- В келью, так в келью. И чайка попьем, к разговору он всегда надобен.
Пока отец Федор готовил чай, подполковник рассказывал.
- Я, отче, командую батальоном, причем батальоном срочников. Пацаны одни, по 18-19 годков каждому. Не хочу сказать, что не обучены солдатики, но опыт боевой у них на нуле, да и жизни они еще не видели. Нам же приказано к границе выходить, а на пути три села, где ваши «сепары» стоят и, насколько мне известно, пропускать нас они не собираются.
Ты мне вот что скажи, - прервал офицера священник, - зачем вы вообще сюда пришли? Кто вас звал?
- У меня приказ, отче, я военный человек, присягу принимал, и приказ должен выполнять.
- А если тот, кто приказы отдает не в своем уме? – не унимался священник. – Если им лукавый правит? Это надо же свои своих убивать пришли…
Батюшка, - взмолился офицер, - давайте хоть с вами не будем политиков обсуждать. Тут иное, сегодняшнее и страшное намечается. Помогите! Политики уже натворили, пацанов спасать надобно. Ведь ваши сорокалетние мужики перещелкают их, как курчат. Они ведь местные. Каждый кустик знают и все овражки им знакомы, да и мотивация…
- Это так, - подумав, согласился священник.
- И чем же я помочь могу? Молитвой? Так молитвой приказ сатанинский вряд ли остановлю, тем паче исполнители уже начали его исполнять.
Подполковник встал из-за стола, повернулся к иконам, перекрестился, и смотря в глаза отцу Федору попросил:
- Отче, Христа ради, съездите сегодня к командиру местных военных, поговорите с ними. Пусть мое предложение обсудят.
- Какое предложение? – не понял священник.
- Вот карта, я здесь все обозначил. Мы повоюем пару дней, но в разные стороны, а потом… А затем, я найду способ увести батальон с этого района. Это уже мои проблемы.
Отец Федор долго молчал. Думал, насколько искренен его нынешний посетитель, но сердце подсказывало: честный человек пред ним. Но все же…
- Пойдем-ка служивый в храм, помолимся и решим – подвел итог разговору священник.
После молитвы позвонил батюшка своему молодому преемнику и поехали они в соседнее село к командиру местного ополчения…
* * *
Два дня грохотало в полях, балках и посадках. Военные лупили во всю мощь по юго-востоку, а «сепары» по северо-западу. Кроме расплодившихся этим военным летом зайцев, фазанов и кабанов никто не пострадал.
А подполковник слово сдержал.
Увел своих молоденьких солдат на третий день…
rebrik.livejournal.com/725281.html
четверг, 09 апреля 2015
Едет к жениху, это хорошо, это правильно. Но то что она говорит, не укладывается в голове: "Разбомбить всех сепаратистов". Как же так? Женщин и детей тоже? Как может украинка требовать бомбить таких же украинцев? За что? Только за то, что они захотели отделиться? Не понимаю этого, не могу понять. Когда я слышу такое, мне становится стыдно за то что я украинка...
четверг, 26 марта 2015
Як же я втомилася...
пятница, 20 марта 2015
Ужасно дико болит голова и совсем-совсем ничего не хочется делать. Настроение хуже некуда. Какое-то ощущение неправильности всего-всего и во мне и в мире. Что-то пошло не так и с тех пор так и идёт и идёт по ложному неправильному плохому пути. Когда это произошло я не знаю, теперь и концов не найти и не вспомнить и не узнать. Страшно и плохо.
воскресенье, 15 марта 2015
вторник, 03 марта 2015
Кузьми Скрябін: Ці кадри були зняті протягом чотирихгодинної поїздки по маршруту Миколаїв-Калуш-Івано-Франківськ-Тернопіль-Кременець-Дубно-Луцьк. Ми звикаємо до того, що оточує нас, а коли бачимо це на екрані - воно ШОКУЄ! Це - наша країна. Це - ми з Вами! І, повірте, зі сторони ми виглядаємо страшно! І це всього-навсього 320 км із 150000 км шосейних доріг України. Ми пересувалися виключно центральними трасами! Уявіть собі, що робиться в стороні від них.
www.youtube.com/watch?v=6ZIYUTfuA7g
Всё что я имею сказать по этому поводу:
пятница, 27 февраля 2015
понедельник, 16 февраля 2015
среда, 04 февраля 2015
среда, 28 января 2015
вторник, 27 января 2015
Отношение к украинцам в Европе всегда было отвратительным. Но это переходит всякие границы!
Действующие лица: польские журналисты Михал Фигурский и Куба Воевудский.
Эти два европейца в прямом эфире обсуждали матч Украина – Швеция.
Они, понятное дело, болели за Швецию и кляли украинскую сборную, которая посмела выиграть.
Трудно сказать, чем было вызвано это их пристрастие. Возможно, комплексом собственной неполноценности (их сборная, хозяйка чемпионата, умудрилась с гонором не выиграть ни одного матча), возможно, солидарностью со Швецией – сестрой по европейскому дому, а может, и чем-то иным. Как бы то ни было, поляки были жутко рассержены победой Украины.
И вот их диалог, спровоцировавший международный скандал:
Воевудский: А знаешь, что я вчера сделал после матча с Украиной?
Фигурский: Что?
Воевудский:Я поступил как настоящий поляк...
Фигурский:Ты копнул собаку?
Воевудский: Нет, я выгнал свою украинку (смех).
Фигурский (смех): А это хорошая идея (смех). Мне это еще не пришло в голову. Знаешь что? Я от злости сегодня ей не заплачу.
Воевудский: Знаешь что, а я заберу свою назад, заберу ее деньги и снова выгоню (смех).
Фигурский: Скажу тебе, что если бы моя была хотя бы немного симпатичнее, то я бы ее еще изнасиловал.
Воевудский: Е-е.. я не знаю, как моя выглядит, потому что она все время на коленях (смех).
Собственно, это что? На что похоже?.. Конечно! Это весёлый разговор двух рабовладельцев. У них в услужении украинки, как некогда у американцев были негритянки. Если представить, что разговор свободных людей Михала и Кубы происходит в 19 веке в Америке, то мы, заменив «украинку» на «негритянку», без труда заглянем и во внутренний мир этих весёлых господ. Что там? Брезгливое презрение к своим невольницам.
Больше информации на voprosik.net/otnoshenie-k-ukraincam-v-evrope/ © ВОПРОСИК
P.S. диалог происходил в 2012 году. Как украинка, живущая в Европе, могу открыто заявить: с стой поры всё стало только хуже.
Европейцы нас терпеть не могут и не стесняются это демонстрировать открыто, нагло, беспардонно.
Действующие лица: польские журналисты Михал Фигурский и Куба Воевудский.
Эти два европейца в прямом эфире обсуждали матч Украина – Швеция.
Они, понятное дело, болели за Швецию и кляли украинскую сборную, которая посмела выиграть.
Трудно сказать, чем было вызвано это их пристрастие. Возможно, комплексом собственной неполноценности (их сборная, хозяйка чемпионата, умудрилась с гонором не выиграть ни одного матча), возможно, солидарностью со Швецией – сестрой по европейскому дому, а может, и чем-то иным. Как бы то ни было, поляки были жутко рассержены победой Украины.
И вот их диалог, спровоцировавший международный скандал:
Воевудский: А знаешь, что я вчера сделал после матча с Украиной?
Фигурский: Что?
Воевудский:Я поступил как настоящий поляк...
Фигурский:Ты копнул собаку?
Воевудский: Нет, я выгнал свою украинку (смех).
Фигурский (смех): А это хорошая идея (смех). Мне это еще не пришло в голову. Знаешь что? Я от злости сегодня ей не заплачу.
Воевудский: Знаешь что, а я заберу свою назад, заберу ее деньги и снова выгоню (смех).
Фигурский: Скажу тебе, что если бы моя была хотя бы немного симпатичнее, то я бы ее еще изнасиловал.
Воевудский: Е-е.. я не знаю, как моя выглядит, потому что она все время на коленях (смех).
Собственно, это что? На что похоже?.. Конечно! Это весёлый разговор двух рабовладельцев. У них в услужении украинки, как некогда у американцев были негритянки. Если представить, что разговор свободных людей Михала и Кубы происходит в 19 веке в Америке, то мы, заменив «украинку» на «негритянку», без труда заглянем и во внутренний мир этих весёлых господ. Что там? Брезгливое презрение к своим невольницам.
Больше информации на voprosik.net/otnoshenie-k-ukraincam-v-evrope/ © ВОПРОСИК
P.S. диалог происходил в 2012 году. Как украинка, живущая в Европе, могу открыто заявить: с стой поры всё стало только хуже.
Европейцы нас терпеть не могут и не стесняются это демонстрировать открыто, нагло, беспардонно.
Столько всего произошло в моей жизни, что и не пересказать... Когда-нибудь я напишу об этом пост... А пока
среда, 19 ноября 2014
